В имении допоздна топился камин в малой гостиной второго этажа.
Зимой это было особенно приятно: в узорные стёкла втиралась меховым боком снежная буря, заглядывала опаловыми глазами, а на светлом ковре у огня устроился статный мужчина с копной светлых волос, держащий на коленях пятилетнего мальца. На коленях у мальчика лежала раскрытая книга, но он уже давно отвлёкся от чтения; фрегат на чёрно-белой картинке зря раздувал паруса под холодным ветром Северного моря.
- Пап, и тогда мы найдём этот холм, да?
- Именно. И сделаем там нашу тайную базу. Буду учить тебя..
Треск дров в камине.
- Чему учить?
Треск дров в камине.
- Па-ап. Чему ты меня учить собираешься?
Треск дров в камине.
- Это напоминает волчок, сын. Бесконечное верчение складывает отрывочные мазки в цельный остов. Да так.. тому, что некоторым кажется слишком серьёзным, чтобы позволять родителям обучать этому своих детей. Но ты-то знаешь, что твой папа - настоящий волшебник, да?
Он задумчиво треплет мальчика по волосам. Часы над камином - большие, с тёмным деревянным остовом - бьют четверть первого.
Надо сказать, иногда мне казалось, что я обладаю редким даром.
Нет, уникальным - ведь я не встречал ещё ни одного мага, способного на такое.
Я заполнял время.
Если бы это только не звучало так глупо...
- А мы будем убегать туда по ночам? Чтобы мама не знала. Да. И обязательно будем брать с собой её ежевичные пироги.
Мальчик по-детски смешно уверен; он кивает себе в ответ. Отец смеётся.
- Лучше бы ты подумал, как мы этот холм искать будем.
- А что его искать? - мальчик искренне удивлён. - По запаху. Там же пироги.
Воздух становится насыщенней. Мужчина поводит носом:
- По запаху?.. Странно, неужели Акира взялась за старое и печёт ночами? Бессоница?
- И ещё если сиропом, помнишь, яблочным, - мальчик упоённо закусывает губу, не замечая недоумения на лице отца.
Пространство окрашивается легчайшей ароматной дымкой карамельного цвета; кислинка дикого яблока дерёт нёбо.
Часы над камином бьют четверть первого.
Я ни у кого не спрашивал. Но видел, что - нет, никто и станет обсуждать. Все мои знакомые, как и я, были слишком малы, чтобы оценить возможности и полезности иллюзии.
- Люциус, - мужчина осторожно пересаживает мальчика с колен на ковёр. - Ты чувствуешь? Видишь?..
Мальчик дёрнул головой и взглянул на отца.
- Что?
Глухой удар усилившегося ветра в стекло. Свежий, почти морозный воздух.
- Ничего, сын. Позже, мой маленький иллюзионист.
Часы над камином бьют четверть первого в последний раз за вечер.
Мальчик пожимает плечами и приникает к мужчине, зевая. Тот смеётся, словно стряхивая какую-то пелену.
- Тебе давно пора спать. Идём-ка.
Остаётся буря за окном и догорающая древесина.
Потом я научился это воспринимать.
Но к десяти годам понял, что нагнетать иллюзию стало на порядок сложнее.
А к первому курсу это прошло.
Впрочем, я и потом иногда замечал. При определённой атмосфере, с определёнными людьми.. да, именно с людьми. Их внутренний вкус проскальзывал на языке, а воздух на короткий миг насыщался тем, чем эти люди были пропитаны. Только стрелки часов никогда больше не повторялись.
Может, именно в этом и состояло всё моё умение любить людей. Врождённой филантропией я не обладаю, но ведь было волшебство. Было.
Просто это такая любовь - за то, что рядом с ними я немного сильнее.