Барти, Люц ---- гостиная Слизерина

По-арестантски верное время играет против меня: оно движется.
А мне недосуг за ним успевать, я банально погрязаю в очень чётких и очень неадекватных в контексте ситуации мыслях. Спектакль, будет спектакль, здесь столько прекрасных актёров - все присутствующие! Знать бы, как угадать с выбором. Не для роли Дамблдора, нет.. Я чуть улыбаюсь и нервно покусываю губу. Почти пуст, почти выбито из меня ощущение земли под ногами мгновенно проревевшей - как смерч в катакомбе - в сквозном височном простреле мыслью. Она не оформлена в слова, и это радует, потому что терпеть копание Тома в голове сейчас не готов. Это просто образы и эмоции.. ох чёрт. Эмоции. Их у нас ловит Грейбэк, но... но... что это? Связи нет? Не может быть..
Ловлю себя на лёгком испуге. Потому что это жестоко: давать подобное и отбирать в самый неподходящий момент, когда все моменты неподходящие. Давать власть над не-человеком, упрочняя внезапным приобретением столь шаткий быт, - какая прихоть богов. Но я не верю богам.
Краем уха улавливаются чужие слова - они вспомнятся потом, когда действительно будут нужны. А пока - где ты во мне, мохнатое диво, почему это я  ничегошеньки не ощущаю, кроме усталости.. это моя усталость. Моё желание отгородиться. Много желания сбежать. Со вздохом облегчения понимаю: общее. Сбежать, причём далеко. Ну и всё, ну и можно выбросить его из головы, как бы ни сопротивлялось взбудораженное сознание.
Что-то меняется в комнате, чёрт, дайте же мне надышаться, а потом в груди отстукивает звучный такой, трескучий "бам", мол, пробил час, иии поехали, по нарастающей эхо этого удара расходится по телу, многократно повторяясь. Ёжусь и плотнее кутаюсь в грейбэковскую мантию; я её, похоже, никогда не верну, как Риддл не вернёт мне моей одежды. Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё. Ну, здорово, лихорадка, я надеялся, что потерял тебя на кухонном столе. Возвращается на законное место угар от всякой забавы, снова хочется веселиться. Ну правда же, правда, этот стол совершенно должен был излечить, вот попробуйте заболеть и приложиться хорошенько о твёрдую горизонтальную поверхность с лёгкой подачи живого оборотня, а у вас с собой ни винтовки, ни лука со стрелами, ни даже - палочки; а ещё представьте, что вместо опаски, ужаса etc. испытываете приятное отяжеление черепа, интерес ничего не предпринимать и поглядеть, что будет дальше, и - согласие на любой вариант этого "дальше". Любая болезнь отступит. Что меня дёрнуло остановить его, я уже жалею. Так. Стоп. Малфои не жалеют, Малфои ищут выгоду в создавшемся положении. Что у нас получается... а получается, что всё впереди.
Тихо смеюсь, а тело колотит всё сильнее, но это не повод отрешаться от мира совсем. Воздуха мне, снега на запястья, я хочу ценить мелкое тепло от любого взгляда на фоне пронзающих холодов. А это надо взращивать в себе, обновлять периодически.

- Люциус, не составишь мне компанию в поисках оборотного зелья у Слагхорна?
Крауч прекрасен. Я в кои-то веки вижу его уверенным, самостоятельным и таким.. сильным? Не знаю. Но предложение по душе. Накатывающий жар замутняет зрение на пару секунд, я почти не вижу Барти, когда киваю ему. Ещё меньше я вижу, пока поднимаюсь из кресла, во мне играет февраль, знойные мандарины, рассыпанные по пескам, рвут настроенное на истерику горло своим несуществованием. Ничего.. ничего страшного. Это ведь минутная слабость, не более того. Всё развеивается, стоит сделать первый шаг, прозрением. Очень символично. Так часто бывает: делаешь первый шаг к человеку, и он замахивается топором. Когда-нибудь я в них разочаруюсь. Когда-нибудь научусь воспринимать все скрытые в них ценности как простые слитки драгоценных металлов: можно, проходя, оставить на обочине, неприятно, но можно. Прозрение. Очень прозрачный эфир. Набирающие нормальный темп шаги.

Своды коридоров смыкаются, и мы тонем в скрывающем основы полумраке. Только полутона, это вдруг становится почти противным. Спешить, спешить от полутонов. Кабинет преподавателя неподалёку, а воздуха всё нет и нет. Сдерживаться, чтоб не стучать зубами: никакого воздуха, только холод, даже мантия со звериного плеча не спасает. Хочется упасть. Хочется побыть слабым, желательно наедине с собой, но как сложно выцепить для себя такую возможность. Как было сложно раньше. Теперь достаточно свернуть на повороте.. да, именно, я так и сделаю. Но только на обратном пути.
Наверное, это день такой. Все что-то теряют. Я потерял часть понимания творящегося в моей душе, если таковая имеет место быть. Ничего, мне есть у кого спросить, если что. А вот Мишель потеряла обычное обманчивое невезение: оно теперь сменилось невезением серьёзным. Когда мы спускаемся с этой злополучной лестницы, парень, кажется, это родственник Райан, уже выглядит удовлетворённым, уже стирается беспокойство с лица. Я его не знаю; видел пару раз, конечно, Хогвартс наш маленький. А Мишель... твою мать. Больно видеть её в таком состоянии. Разобранная на запчасти кукла. Встречаюсь кратким взглядом с парнем, ещё раз убеждаюсь, уверяюсь совершенно: порядок, а Барти, кажется, самим своим неспешным скольжением тянет меня дальше. Делаю шаги автоматически, провожаю взглядом несомую на руках Миш. Всё будет хорошо. Да, жить все будем до поры до времени, - внутренний голос невесело усмехается, а у меня на это особо сил нет.

Кабинет. Дверь открыта - какая пошлость. Столы, стулья, шкафчики, дверь в кладовку. Закрыта.
Палочки со мной, конечно, нет, я, конечно, о таких приземлённых вещах не задумываюсь. Идиот доморощенный. Так гораздо интереснее - коне-ечно. Гляжу на Крауча, чуть развожу руками: мол, сам. Подхожу к окну. Тяжёлые портьеры, щелчок задвижки, рвущийся в лёгкие уличный ветер. Лесной запах, отсыревшая трава да небо. Безумно холодно, мышцы уже сводит судорога. Но это пройдёт, да? Глупости какие. Дайте мне лимон, отпустите меня на волю, на совсем-совсем настоящую волю, чтоб и лапы по земле, и восторженным смехом к жизни.
Уже не чувствую кожи, когда потихоньку сползаю на пол. На колени, локти на подоконник, и - дышать, дышать, изгнанный разум, стесавшиеся стремлением ощущать подушечки пальцев.
Ждать. Чего-нибудь.

Или Барти тихонько открыл кладовку и по ней сейчас шарит, или я оглох. Ничего не слышно, разве что минималистическое поклацывание собственных зубов задевает вязкую тишину. Какого чёрта я сюда пришёл? А, ну да. Оборотное зелье, великая миссия спасения цивилизации и ошарашивающая пустота. Пусто в замке, пусто на холстах.. пустовато внутри. Из-за дикого ощущения театра. Цирка. Только сегодня, специальная программа: смертельные номера один за другим, спешите, это лишь начало программы!
А ты-то кто, Малфой? Уж не клоун ли на манеже?
Бессильная ярость на неоправданность ожиданий чего-то сумасшедше грандиозного. Нет ничего хуже ждать и обманываться. Мало мнить себя героем на фоне - нет, вы только подумайте, всего-то.. - оголённой школы. Нужно бы ещё и делать что-то. Идти, говорить, побеждать, продолжать список побед, увеличивать шансы на везение в дальнейшем. Строить основу.
А это значит - нужно встать. Да-а.. легче решить, чем воплотить. Коленные чашечки уже въелись в каменную кладку, а пальцы плотно вросли в стекло. Плюс задолбавшая уже лихорадка несколько сбивает с толку вестибулярный аппарат и предлагает телу считать вертикальной плоскостью пол. Тянет лечь, свернуться калачиком, уткнуться в шерсть.. ррр-стоппп. Это к чему вообще было? Нет, я люблю животных. Они отлично служат в экстремальных условиях и при обморожениях действительно спасают. Вот если убить медведя и вскрыть грудную клетку, то внутри можно прекрасно переночевать, туша остывает медленно и тепла хватит как раз на ночь. Но что-то я не припомню тут поблизости зверюг, способных на такую самоотдачу. Так, ладно, надо встать и что-нибудь сделать. Точно.
Медленно отрываюсь от пола и, опираясь о подоконник, выпрямляюсь. Лучше бы я этого не делал...
Волна чужого голода захлёстывает и грозит сбить с ног. Но если я сейчас опущусь вниз, то уже не встану, меня сожрёт это желание убивать, слишком яркое для меня, слишком приторное даже для шизофреника, но такое настоящее - Мерлин, я бы убил первого попавшегося только ради хруста сворачиваемой шеи! Если бы не стучала в висках прибоем страдальческая мысль: "Грейбэк". Что оборотень творит сейчас - и какой недоношенный идиот вздумал нарываться на убийцу...
Давеча этим идиотом был ты.
Фыркаю внутреннему голосу, воплощающему весь отпущенный мне природой скепсис. Так то я. А то какой-то несчастный, которого сейчас, похоже, порвут в клочья. И самое ужасное: если я окажусь сейчас там, рядом с волком, единственное, что я сделаю, так это помогу ему. Добить. Растерзать.
Давно приходило это; казалось и прогонялось тут же видение: хруст перекушенных нелепо торчащих ключиц, замазанные кровью веснушки на тёплой и дрожащей ещё груди.

За окном порыв ветра взметает сухие опадающие листья, ерошит серовато-сизую траву и бьёт в стекло. Створка напрягается и отшатывается под давлением; придерживаю её рукой. Меня обдаёт пьяняще чистой волной, и в комнату вместе с воздухом, словно избавляющим ненадолго от жара, входит что-то новое. Кто-то новый.

-Профессор?
Я повернулся. Сложно было не узнать рыжую шевелюру самой видной гриффиндорки: благодаря Поттеру Эванс всегда оказывалась в центре внимания. Только её это не особо радовало. "Профессор".. неужели она не в курсе происходящего ещё? Быстро оглядываюсь. Крауча не видно. Ну что ж.
- Профессора здесь нет, Эванс. Никакого профессора нигде нет.
Голос оказывается неожиданно низким, почти угрожающим. Мрачная-мрачная фраза, задохнувшийся пространством коридор, дохнувший на нас отдалённой трагедией и захлопнувший дверь сквозняком.
Ярость спадает. Сивый, у тебя не вышло? Или тебе помешали. Потому что по мышцам разливается противная боль как от рваной раны. Тупой нож в смрадном переулке; я так люблю оставлять палочку дома. Тупой нож в двух миллиметрах от сердца. Сивый, да что же это...

-Люциус, что ты имел в виду? Скажи мне просто, когда вернётся профессор Слагхорн. Ты же… ты же тоже его ждёшь?
Сейчас у меня морда, наверное, неслабо ошарашенная. Где же гуляла наша огненноволосая красавица, пока из замка выдёргивали взрослых, пока мы как угорелые носились по этажам, пытаясь найти зацепки. Пока в школу заселялись люди и не очень люди без постоянного места жительства и на эту школу ценой нормального самочувствия вешали защитный купол. Как можно было такое пропустить?!.. Ох уж эти гриффиндорцы. Вечно на крайностях: или воюют в первых рядах, или в спячку впадают. Ну и.. что мне с ней делать?
Я действительно растерян. Во-первых, у меня есть с дюжину - всего-то.. - вариантов ответа, но, во-вторых, что бы я ни сказал сейчас, мне вряд ли поверят. Специфика факультета. Такой грамотной сволочью был Салазар, сваял репутацию десяткам поколений потомков. Вот и выходит.. Что стоит здесь: Эванс, беспородная, и Малфой - белоручка, а взрежь кожу, так кровь пойдёт голубая. Вот за что я вас ненавижу. За эту дикую уверенность, предубеждённость и нежелание - попробовать. Не мы это начали, да и не вы, а где-то в прошлом четверо кретинов, не знающих основ методики воспитания - постеснялись книжки маггловские почитать, -  взялись не объединять студентов в группы, а делить их по группам. Чувствуете разницу? Не ваша и не наша вина в сложившихся устоях. Но наша - в слепом консерватизме, в доверии. И не нам уже от этого отходить. Поздно, седьмой курс - это поздно, чтобы отрекаться от привычки обобщать и переиначивать внутренний смысл слов "гриффиндорец" и "слизеринец". Мы можем быть терпимее, можем дружить, можем любить друг друга. А стена никуда не денется. Пусть в шутках-подколках, но она выползет, прохудившаяся, пробитая мхами и вьюнком. Поздновато, да.
В самый раз было тогда, на третьем году обучения. но это отдельная история мелкого самообмана, к чему вспоминать. Прошло.
Поэтому стою я и стоит она - ей очень повезло сегодня, она напоролась на болезненного и ослабшего Малфоя, неспособного на качественную пакость. Да и нет повода, кроме одной мелочи.
Просто я чувствую её опаску. Как мало нужно, чтоб опаска переросла в полноценный страх.
Нож в двух миллиметрах. Чуть склоняю голову и издевательски улыбаюсь.
Меньше знаешь - легче жить. Усложним тебе жизнь.
- Что я имел в виду? - делаю шаг навстречу, поправляя мантию на плече и тихо шмыгая носом. - Ну давай поглядим. Я повторю даже, - ещё пара шагов, беру её за локоть, крепко, но аккуратно. Ещё бы не аккуратно. Останутся синяки - мне Север такой скандал закатит... впрочем, он и так закатит по поводу этой ночи. Но к чему усугублять. Разворачиваю девушку, подводя к личным покоям Слагхорна. Дверь поддаётся без сопротивления, и взору открывается заброшенная комнатка. За два дня все поверхности, лишённые строгого надзора эльфов, поросли пылью. Ни одежды, ни книг. Ухмыляюсь. - Никакого профессора. Ни здесь, ни где-либо ещё. Нет.
Отпускаю её, не стараясь даже согнать эту ухмылку. Как интересно звучат эти сумрачные, в общем-то, истины.
- Как тебе такой расклад?
Интересно.

Барти идет к кабинету Слагхорна, но по пути вся его уверенность постепенно улетучивается. Риддла рядом нет, и мысли можно не сдерживать – что вообще странно само по себе. Сдержить мысли=сдерживать себя. Но раз уж он отважился на такой шаг – фактически подчиниться Тому – стоит, пожалуй, умерить свое богатое воображение, воспоминания и невысказанные мнения. Проще говоря, обучиться окклюменции. Чуть усмехнулся. Здорово – вступил в подозрительный клуб любителей Тома Риддла и уже пытается скрыть свои мысли.
Риддл. Харизматичный Повелитель.
Он старше самого Барти где-то лет на 10, но уже столько успел сделать и столькому научиться. И Барти со своей размеренной, тухлой жизнью. Сильный контраст.
Оборачивается и смотрит на Люциуса. Тот идет за ним. Вот тоже глупость – Малфоя с собой потащил. Он бы справился и один. Барти ускоряет шаг. Ему хочется побыстрее найти зелье. И перевоплотиться. Это интересно. Бака всегда тянуло к новым экспериментам. Пусть даже если испытывает их он сам. За свою жизнь он не испробовал оборотного зелья. О нем у юноши исключительно теоретическое представление: отвратительное, тошнотворное на вкус, на вид как жижа. Сложный рецепт, готовится долго. Он – ходячая энциклопедия. Спасибо домашней библиотеке и куче свободного времени. Среди кучи стеллажей с книгами очень легко спрятаться. Лабиринт знаний.
Полумрак в коридорах и мягкая беззвучная подошва ботинок создает ощущение, что Барти один.
Они приближаются к кабинету Слагхорна. Дверь открыта. Барти толкает ее и проходит внутрь.
Для справки: в этом кабинете всегда полумрак и не всегда хватает воздуха, который обычно пропитан запахом зелий. Сейчас здесь чувствуется аромат древности. И пыли. Ну, знаете, в маггловских музеях предметы старины… Кабинет Зельеварения – картинка, вырезанная из страшилки. И здесь все готово к уроку. Не хватает только учителя. Барти уверен, что в ящиках стола подготовлены пробирки и пергаменты. Но остановился, чтобы проверить, а заодно посмотреть, не завалялась ли там скляночка с оборотным зельем. Большую часть ящиков занимают кучи пергаментов, аккуратно сложенные стопкой. Остальное – конечно, сосуды разных форм и размеров. Где-то проглядывают заметки учителя. Пока Барти проверял себя, Люциус дошел до двери, ведущей в кладовую, и обнаружил, что та закрыта. Бак достает палочку и открывает ее. Оборачивается к Малфою, думая, что тот пойдет с ним в кладовку. Но нет: платиновый блондин сползает на пол перед раскрытым окном, очевидно, чтобы дышалось лучше. Холодный порыв ветра. В тоненькой рубашке не слишком уютно. Люциус забыл палочку, Барти – мантию. Слизеринец продолжает наблюдать за тем, как дышит его сокурсник. На его лице полное безразличие. У каждого свое безумие. Барти идет в кладовку и закрывает дверь. Он надеется, что Малфой ничего не заметил. Кладовка средних размеров, но полок явно не хватает: на полу, у стеллажей, выставлены дополнительные ряды зелий. Сделать шаг опасно – наступишь в какое-нибудь вонючее нечто и лишишься ботинка.
Нужен дополнительный свет.
-Lumos, -  мягкий шепот. Как будто он боится, что Малфой услышит, придет и разрушит это волшебное уединение. Все звуки извне не слышны. Барти – гость. Неприветливые зелья всех цветов и оттенков смотрят на него. Множество подписей; откуда начинать поиски? Оборотное зелье точно не в первых рядах - не для повседневного пользования, да и запрещено по школьной программе. Барти начинает искать с нижних полок. Даже от небольшого слоя пыли щиплет в носу.
Пять минут, десять. Двадцать. Барти чихнул и поднялся. Обвел взглядом кладовку, и глаза выцепили что-то похожее на «оборотное». Крауч младший удивленно воззрился на оборотное зелье, стоящее на самом видном месте. Воистину – Слагхорн гениален. Барти берет зелье и осматривает его. Это точно оно. Гасит свет.
Бак выходит из кладовки и немного щурится. Полумрак в кабинете все равно ярче почти темноты в кладовке. Окно открыто, но Малфоя нет. Слышны голоса из личных покоев учителя. Разве пришел кто-то еще? Юноша следует в следующее помещение и видит блондина с Эванс.
Для справки: Лили Эванс, самая рыжая девушка, которую я видел. Учится хорошо, вроде мозги есть.
Барти бросает на нее мимолетный взгляд и тихо говорит, смотря в пол:
-Привет,  - что-то похожее на это.
Большее внимание Бак решил уделить Малфою.
-Я нашел, - показал зелье. Намекает на то, что больше им здесь делать нечего и стоит пойти обратно.